[nick]Lena Soren[/nick][status]полураздета[/status][icon]https://i.imgur.com/4w24eRW.png[/icon][lz]<div class="lz"><b>магдалена сорен</b><br> в свои двадцать семь я только и умею что раздвигать ноги</div>[/lz]
i   j u s t   w a n n a   f e e l   s o m e t h i n g ,   i  j u s t   w a n n a  f e e l
s o m e t h i n g   r e a l l y   r e a l   s o   t h a t   i   c a n    r e a l l y

feel like a person again

Главное правило во лжи — говорить настолько чертовски убедительно, чтобы все вокруг в неё поверили. Вот только проблема в том, что Магдалена сама уже давно не верила ни своим словам, ни своим поступкам. Она делала это из раза в раз просто потому что так нужно. Парень не оттолкнул ее как полагали сама Сорен. Он удержал ее наклонившись вперед и шептал на ухо, тем грудным голосом, который когда-то давно нравился девушке слова, смысл которых она не сразу осознала. Поэтому Лена позволила неприкрытому удивлению отобразиться на ее кукольном личике пусть и через несколько секунд спрятала его за привычной маской. Он обращается к ней на «вы», открывает перед ней дверь словно она какая-то принцесса. Магдалена никогда не знала такого отношения в жизни, ей были привычнее грязные слова, слетающие с очерченных губ и грубая хватка на запястьях. Магдалена могла бы и привыкнуть к тому что вежливость — это не восьмое чудо света. Но сейчас она чувствует себя удивленно и неловко, словно бродячая собака, которую притащили на порог в чистый и белоснежный дом. Она не выбирала себе такую жизнь, за нее выбор сделал неуемный член в штанах отчима. Магдалена мягкая и податливая словно кусок забытого на столе отчего и подтаявшего сливочного масла. Такие же другие глупышки как она умело пользовались своей пока еще не увядшей красотой и цепляли себе «папиков» которые обеспечивали их по крайней мере на несколько последующих лет так точно. Лена не думала, что подходит на такую роль. Лена не думала, что в принципе подходит на какую-то роль в этом мире.

Она уже давно не вздрагивает, когда её личное пространство нарушают, да и нет у неё никакого личного пространства и никогда не было. Её тело расслаблено словно желе, того и гляди растечется лужицей по затоптанному полу забегаловки. Магдалена чувствует его дыхание на своей шее, мурашки волной пробегаются по её телу, а между ними повисает вопрос, который Сорен слышала не первую сотню раз. Она задумчиво пожевывает губу, в голове пытаясь прикинуть какой ценник на себя повесить: — пятьдесят, — уверенный шепот слетает с её уст. Она наивно полагает, что за двадцатку не станет раздвигать ноги. Но Сорен не осознает, что уже сейчас прочти что готова отдаться за еду этому незнакомцу. Что она стоит на самом краю обрыва и всего-ничего её отделяет от того, чтобы сорваться в эту пропасть, где она будет готова стоять на коленях за жалкие копейки.

Желудок у Лены позорно урчит, напоминая о том, что яблоко съеденное ранним утром это не полноценный завтрак, обед или ужин. Поджимая тонкие губы, она задирает голову чтобы увидеть меню. Яркие вывески слепят и без того уставшие глаза. Магдалена моргает и щурится, чтобы буквы приобрели четкие очертания. Наобум выбирает какой-то съестной набор надеясь, что там не будет лука. Она ненавидит лук. Лена косится на белобрысого парня, когда тот достает несколько помятых купюр из кармана; косится, когда он забирает поднос с едой; не перестает косится, когда они присаживаются за столик, скрытый за колонной. Она ожидает в любой момент подвоха. Словно он сейчас рассмеется ей в лицо; наговорит нелицеприятных вещей и отпихнет от себя. Но он молчит и глазами очерчивает контуры девичьего лица и тела. Магдалена едва заметно дергает острыми плечами и переключается на еду, аромат которой уже заполнил её изнывающий желудок. Она незаметно облизывает жирные пальцы, чтобы не показаться совсем уже дикаркой в глазах парня, подавляет в себе желание спрятать оставшийся бургер в сумку, бережно завернув его в тонкую салфетку с криво распечатанным лицом клоуна на ней (так вот откуда берутся детские фобии), вытирает ладони и промакивает уголки губ отодвигая от себя пластиковый поднос.

Не завязывая новый разговор они оба поднимаются со своих мест и идут на выход. Каждый из них и так знает, как закончится этот день, так смысл затягивать? Рука Сорен снова оказывается в плене блондина, она ведомая им перебирает ногами поспевая за широкими мужскими шагами. Здание, перед которым они оказываются спустя несколько минут ничем не отличается от своих безликих двойников по обе стороны. Она поправляет лямку висящей на плече сумке пока поднимается по лестнице вслед за блондином. Магдалена как бойскаут — готова ко всему, внутри её сумки набор начинающей проститутки: остатки купленных презервативов, несколько видов смазки и сворованные с прошлой работы наручники, а финальным аккордом являются рассыпанные га дне белоснежные таблетки — противозачаточные. Лена не раз слышала в свой адрес, что таких как она нужно принудительно стерилизовать как мартовских кошек чтобы не плодили всякую шваль. Люди плюются ей в лицо своей агрессией, но никто никогда не додумается спросить у самой Магды, хотела бы она завести детей? Чужие розовощекие малыши умиляют девушку, но создать что-то прекрасное у Магдалены никак не выйдет. Зато у неё отлично получается всё разрушать: чужие жизни, чужие пары, чужие ожидания.

В квартиру Сорен попадает первой. Она осторожно переступает порог и заходит внутрь освещенной лунным светом комнаты, дергает плечами сбрасывая надоевшее пальто на рядом стоящий диван. Её платье не похоже на обыкновенный рабочий наряд шлюхи, оно довольно длинное — ниже колен (или по какой именно части тела определяют ту самую грань приличия?). Небольшой треугольный вырез не открывает взору девичью грудь. Но какая во все этом разница, если снимать его было так же легко, как и тряпки едва прикрывавшие тела других проституток? Она толком не успевает даже оглядеться по сторонам как чувствует, что что-то утыкается ей в ноги. Переводя взгляд она замечает довольно упитанный рыжий комок, который желает получить свою порцию ласки от нового человека. Лена оглядывается на блондина через плечо, ей казалось, что этот он не способен позаботиться ни о ком кроме себя. Она опускается рядом с животным и чешет кота за ободранным ухом: — как его зовут? — спрашивает тихо, умиляясь рыжему существу. Она не знала, как зовут хозяина этой квартиры, того кто переспит с ней через несколько минут, но кличку животного ей узнать было необходимо. Кота звали Ван Гог и ей это кажется самым подходящим для него имени, хоть и по правде говоря Сорен не с первого раза удалось вспомнить кто такой Ван Гог, а тем более как он выглядел. Вслед парень называет свое имя — Алан. Девушка тихо вторит за ним перекатывая новое имя во рту словно леденец, оно отдается морозной свежестью поначалу, но затем она проходит и остается лишь горечь на кончике языка. — Лена, — бросает в ответ она. Называть свое полное имя клиентам она уже давно отучилась. Большинство из них не отличались хорошим чувством юмора и не упускали свою возможность подшутить о том, что Магдалена уже далеко не такая и святая (удивительно что после воскресной службы они сразу направлялись в бордель, видимо были слишком воодушевлены речами пастора), а затем возлежа с Сорен в постели, они сами множество раз нарушали заповедь, постанывая и упоминая имя Господа всуе.

Магдалена встает на ноги, распрямляет подол платья, хоть и этим складкам уже ничем кроме утюга и не поможешь. Она шумно втягивает воздух и поглядывает на блондина из-под полуприкрытых век. Парень перед ней словно выцветший на солнце фотоснимок: льдистые глаза в которых плескается интерес, но он не повернут дымкой похоти, которую так привыкла видеть Магда. Даже улыбка его какая-то холодная и безликая. Губы лишь кривятся полумесяцем. Да и толку-то? Ведь глаз она не касается, не блестят они у него словно первый выпавший снег на солнце. Застенчивым его язык не поворачивался назвать. Странным? Да, но, а кто из нас был нормальный? Он не выказывает первых шагов. Не набрасывается на неё с порога, не рвет платье в попытках дорваться до тела, даже не обнимает больше. Но Магде плевать. Она видела достаточно типажей мужчин за свою жизнь: некоторые овладевали ею сразу же, а через пять минут откатывались в сторону, дыша так словно пробежали марафон; другим нужно было перетерпеть стадию неловкости; третьим же просто выговориться о наболевшем. Магдалена могла быть любым из таких вариантов, но лишь пока ей за это платили.

Постукивая каблуками сапог по видавшему вид паркету, она подходит к стене, возле которой пристроено несколько картин. Лена беспечно вторгается в дом незнакомца (ведь если её пригласили, то ей здесь будут рады?) Она делает шаг назад и слегка склоняет голову набок. Она почему-то уверена, что все ценители искусства делают так. Сорен смотрит на мазки краски на холсте и по-прежнему ничего в этом не понимает. Бесцеремонно перебирает тонкими пальцами холсты. Магдалена никогда не чувствовала себя грязной, как о ней говорили другие, но все равно с некой долей опаски косится взглядом на уголки картин до которых дотрагивалась, но те остаются такими же белоснежными, какими и были.

— Эти картины странные, — говорит она нарушая тишину указывая на испачканные краской холсты. Хоть её мнения никто и не спрашивал (да и нужно ли оно кому-либо вообще?), но говорят, что каждое мнение ценно и возможно оно даже помогает окружающим. Но все что она видит — просто хаотичные разноцветные линии. Она в детстве так же изрисовала стену дома мелками выводя абстрактные узоры, (хотя нарисовать ей хотелось море, пусть она его никогда не видела). За её художества отчим всыпал ей пять ударов ремнем с тяжелой металлической пряжкой, особо не разбираясь куда приходятся удары: на задницу, ноги или спину. А Алан за свои картины видимо получал деньги и при всем этом неплохие, если он мог позволить себе жить в такой квартире, снимать проститутку и оплачивать ей обед. — Девушка такая печальная, — Лена проводит кончиком пальца очерчивая тонкую линию блеклых голубых губ (как у мертвеца, проносится в голове Сорен). Голубой цвет всегда нравился Магдалене. Её голубой был мягким и успокаивающим, приносящим настоящее умиротворение и желание прикрыв лаза раствориться в нем. Голубой же Алана в противовес казался обжигающе холодным, острым и вызывающим неприятное покалывание по всему телу, словно старое пальто Сорен, которое хотелось снять еще даже, не надев его на себя...

can you tell me a secret?
[indent]«  c  a  n   y  o  u   t  e  l  l   m  e   w  h  a  t  '  s   w  r  o  n  g   w  i  t  h   m  e  ?  »
[sign]х               х               х               х               х
h   e   r   e    i    a   m   ,    t   a   l   k   i   n   g    t   o    m   y   s   e   l   f    a   g   a   i   n
EVERY NIGHT I THINK ABOUT A way  to  end[/sign]